Я грохнула кофейной чашкой об стол так сильно, что она раскололась. Горячий черный кофе разлился по всей столешнице и забрызгал сидящих женщин.

– Я не его второй выбор, – рявкнула я, но даже сказав так, я сама была не уверена в этом. – Не второй, и мы счастливы, черт побери. Или по крайней мере, были счастливы до того, как вернулись сюда и все начали нападать на нас!

– Ты не можешь винить нас, – сказала тетя Эрика, промокая полотенцем пятна кофе на своем бледном кардигане, и недовольно хмурясь. – Я имею в виду, ты убежала в момент слабости и теперь возвращаешься с сумасшедшим изгоем…

– Благослови его сердце, – быстро добавила Герда.

– Он не сумасшедший, – прогрохотала я. Если бы у меня была еще одна чашка кофе, я бы швырнула ее в голову тете Эрике. – И идите вы все нахрен!

Я выбежала из кухни и из дома, срывая одежду. Потребность сбежать навалилась на меня, яростно и тяжело, и я поняла, что чувствовал Лейф, все эти годы назад, когда убегал из клана. Я присела на крыльце, меняясь в медвежью форму и затем кинулась в лес.

И если кто-либо решит пойти за мной? Они, к черту, поплатятся.

Переводчики: LenaF

Редактор: natali1875

Глава 6

Преимуществом пребывания в медвежьей форме было то, что в ней ты избавлялся от разброда человеческих мыслей. Я не была уверена, что другие перевертыши испытывают такое же умственное онемение, которое случалось с медведями, но знала, что для трансформации в звериную форму, настолько большую как наша, требовалась сильнейшая концентрация, и это вымывало наше беспокойство или печаль. Это стало выбором Лейфа на долгое время.

Никто не пошел за мной и я, осматриваясь, продиралась через знакомый лес. Где-то тут была тропа, которую мне нравилось считать своей, и моя личная берлога на дальней стороне наших земель. Я направилась туда.

Я не была уверена, сколько времени прошло, но смутно помнила закат, восход и снова закат. В реке я наловила рыбы на ужин, ела ягоды и сворачивалась в своей берлоге.

Я была в безопасности, оставаясь медведем. Огражденная от боли. Огражденная от печали.

В какой-то момент, некая часть меня в помутненном мозгу, уловила знакомый запах в деревьях. Понимание пришло внезапно, и я выбежала из своей берлоги как раз в тот момент, когда другой медведь появился из леса, направляясь в мою сторону.

Лейф.

Я неожиданно захотела поговорить с ним. Будучи медведем – бесчувственным ко всему – больше не работало. Потому что, если кто-то и мог понять, меня, то это был Лейф. Поэтому я изменилась назад в человека, как только он приблизился.

Он обнюхал меня, его большое, любящее, покрытое мехом лицо, не смотря на звериную форму, выглядело обеспокоенным, и я разрыдалась. Я упала на колени и начала всхлипывать, свернувшись в комок. Плохой стороной пребывания в медвежьей форме было то, что ты не перерабатываешь свои проблемы, пока находишься в форме зверя; они по-прежнему остаются с тобой, ожидая, когда ты трансформируешься назад.

Подойдя, Лейф вернулся в человеческое обличье быстрее, чем я и в тот же миг опустился на колени, сгреб меня руками, прижал к себе, обнимая и поглаживая пока я ревела. Мы сели на подстилку из листьев, на краю моей каменистой пещеры, двое обнаженных людей, которым было наплевать на грязь и пятна травы на коже. Когда Лейф подтянул меня к себе, я забралась к нему на колени и позволила держать меня, пока я плакала.

Его большие руки ласкали мою кожу, гладили волосы. Он не давил на меня, не спрашивал, почему я убежала. Он просто был со мной, покрывая мое лицо легкими, любящими поцелуями, давая понять, что заботится обо мне.

И я любила его за это.

– Почему все так ужасно? – спросила я сквозь слезы.

– Что именно ужасно? – голос был нежный, такой утешающий. Его руки продолжали гладить и ласкать меня, успокаивая.

– Все! – я всхлипнула. – Я думала, когда мы вернемся домой, это решит все проблемы. У меня будет пара, и ты будешь дома, но все ведут себя просто отвратительно из-за этого. – Я подумала о злобных словах Греты и тети Эрики. – Это как будто они не хотят, чтобы мы были счастливы.

– Они и не хотят, – усмехнулся Лейф. – Они хотят, чтобы мы были такими же несчастными как они.

– Но неужели тебя это не беспокоит?

– Меня беспокоит, что они делают тебя такой несчастной, – сказал он нежно. – А о том, что думают остальные, я перестал беспокоиться шестнадцать лет назад.

По какой-то причине, от этого мне стало еще хуже.

– Значит ты был в порядке, пока я не потащила тебя домой. От этого мне еще тяжелее. Я никому не могу угодить.

Рука Лейфа погладила мою щеку и затем подняла мое лицо, так чтобы я смотрела ему в глаза.

– Что заставляет тебя думать, что я несчастлив с тобой?

Нежность в его взгляде, вызвала новый поток слез.

– Ты не хотел быть со мной. А я приехала за тобой, практически сунула тебе в лицо свою перевозбуждённую вагину, так что у тебя не было выбора, кроме как взять меня…

Он рассмеялся, услышав мои слова.

– Это так ты видишь ситуацию?

– …и я обещала тебе, что все будет лучше и ничего не лучше! Все хуже, чем было раньше, потому, что они изгнали тебя и теперь издеваются надо мной и все думают, что ты сумасшедший и…

– Шшшш, – утешил он меня. Его пальцы коснулись моего рта, останавливая слова. – Лина, остановись. Ты еще больше расстраиваешь себя. Я не несчастлив. И я не удивлен, что они ведут себя таким образом.

– Ты… ты не удивлен? – я икнула и громко потянула носом. Прислонила голову к его плечу, потому что это было так хорошо – прижиматься к нему и позволять держать меня. Господи, не было ничего лучше. Как я могла уйти так надолго без Лейфа? Как я смогу продолжать без него, если они заберут его от меня? Мои руки на нем сжались крепче.

Он гладил мои волосы, кожу, плечи, пока мое дыхание не стало медленней и ровней. Пока я не успокоилась. И в итоге, он заговорил.

– Помнишь, что я говорил тебе? Что иногда то, что, нам кажется, мы хотим, не всегда то, чего мы хотим на самом деле?

Я кивнула, глубоко вдыхая аромат его кожи. Он пах лесом и чудесно, и немножко дико. Я любила это. Даже просто близость к нему, немного помогала мне успокоиться. Если Лейф был рядом, каким-то образом, все должно уладиться.

– Ты знала, что Катя сбегала, когда погибла?

Я застыла. Это было ужасно и эгоистично с моей стороны, но я не хотела слышать о своей мертвой сопернице. Не сейчас, когда я так беззащитна. Но я заставила себя сказать «Да?» как будто меня это интересовало.

– Это правда. Она угнала грузовик своего отца и собиралась уехать. Ее не волновало куда, просто… отсюда. Она сказала мне, потому что думала, я заслуживаю знать. Мы были лучшими друзьями, но она не хотела выходить за меня замуж. Она хотела выйти замуж по любви, а мы не любили друг друга.

Я замерла. Это… было не то, что я ожидала услышать.

– И Катя устала, что старейшины контролировали все аспекты нашей жизни. Они не хотели, чтобы она уезжала в колледж. Они хотели, чтобы она осталась дома, со мной и рожала детей. А она хотела изучать криминалистику. А я хотел продолжать вырезать по дереву, но старейшины не думали, что это подходящие занятия для кого-то, кто должен был завести семью. Они планировали сделать меня подмастерьем Йоккима.

Я вздрогнула, подумав о словах тети Эрики. Йокким был водопроводчиком.

– Клан делал Катю несчастной, и поэтому она собиралась убежать. Только она попала в аварию и умерла, а я понял… что тоже несчастен. Именно поэтому я ушел. Это не было из-за того, что я так обезумел от Катиной смерти. Я любил ее как друга, но я был больше расстроен тем, что она так сильно хотела уехать… и что она оказалась права. Клан любит контролировать каждого. Их не заботит чувствуем ли мы себя несчастными, если все у них под контролем. Посмотри на твоего кузена Миккеля. Видела ли ты когда-нибудь более жалкого человека?